Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вероника очень внимательно посмотрела на меня, как будто теперь уже она сама пыталась угадать мои мысли.
— Спильман чего-то недоговаривает, — сказала она, и ее голос прозвучал абсолютно бесцветно, словно это была просто констатация факта. — Ни одна крупная компания не станет просто так бросаться большими деньгами.
— Я знаю, — ответил я. — Но нам нужна его помощь в расследовании.
Вероника кивнула: «Так значит, ты готов поехать»?
— Да, — откликнулся я и, вспомнив про конверт с билетами, достал из него все содержимое. Внутри лежало два квитка — один туда и один обратно с открытой датой.
— Хочешь поехать со мной?
— Хочу, — ответила Вероника и вдруг ни с того ни с сего улыбнулась. — Очень хочу. Правда. Но я должна остаться в Минске. Я главный редактор, и я не могу просто так уехать. Даже если это связано с делом.
Я кивнул, давая понять, что все понимаю.
— Я постараюсь постоянно находиться на связи, — добавила Вероника. — Не подумай, что я бросаю тебя одного. Просто постараюсь заниматься этим делом… дистанционно. Держи меня в курсе всего.
— Хорошо.
— Выезд через два дня?
— Да. Тридцатого рано утром. Поезд едет 12 часов. Значит, в Татрах я должен быть в тот же день ближе к вечеру.
Наш разговор оборвался, и в воздухе снова повисла тишина. Вероника глядела в окно, а я все пытался хоть немного навести порядок в своих мыслях. Мне нужно было побыть одному. И, понимая это, я поднялся со своего места и уже собрался уходить. Но в этот самый момент Вероника вдруг заговорила снова.
— Вероятней всего, это как-то связано с воздухом.
— Ты о чем? — переспросил я.
— Обо всей этой истории, — откликнулась она. — Мертвые мотыльки, галлюцинации у работников, туман, постоянный холод в отеле… Спильман говорил, что проверки проводились, но все равно все указывает на это. Я слышала о некоторых видах газа, которые скапливаются в горной породе и, выходя на поверхность, могут вызывать похожие симптомы. По крайней мере, некоторые из них. Может проверка ошиблась. Или просто ее проводили не там и не в то время… Я постараюсь найти побольше информации о компании, которая занималась тестами. Мы можем начать с этого.
— Хорошо. Сообщи, если появится что-то интересное.
Я вышел из ее кабинета и постарался вернуться к своим обычным делам. Но мысли в голове разбегались, а потому остаток дня я, по большей мере, просто шатался из стороны в сторону. Раз за разом все мои мысли приводили меня обратно, к отелю «Мон-Сен-Мишель». И как ни старался, я ничего не мог с этим поделать. Я думал о том, что могли значить те письма, которые, по словам Спильмана, так и не дошли до меня; и пытался представить себе огромный старый отель, в котором никогда не закрывают двери. Но ничего путного из этого никак не выходило. Все, что мне оставалось — это ждать. Но именно это я не любил больше всего на свете.
*******
Следующие полтора дня я провел, занимаясь всякими мелочами. Я убрал дома, сложил вещи, которые мне нужны были для поездки, разобрался с документами и передал коллегам все офисные дела, связанные с работой в редакции. Я заканчивал одно дело и сразу брался за что-то другое, как будто в этом процессе было что-то медитативное, нечто такое, что позволяло мне лучше сосредоточиться на своих мыслях.
За день до поездки мне позвонила Вероника и рассказала, что нашла ту компанию, которая занималась проверкой экологических показателей в районе, где находится отель «Мон-Сен-Мишель». Но, как они уверяли, все проведенные тесты, действительно были в пределах нормы. Проблемой массовой гибели мотыльков собирались заняться польские экологи, но проект существовал только на волонтерских началах, поэтому до полноценного расследования так и не дошло. Всерьез этой темой заинтересовалась только одна команда, приехавшая в Татры из Варшавы, но и она по неизвестным причинам вскоре тоже вернулась обратно. Единственное, что им удалось сделать — это отправить нескольких мотыльков в специальные лаборатории для проведения углубленных тестов.
— Догадайся, от чего они погибли? — сказала Вероника в телефонную трубку, и ее голос прозвучал немного взволнованно, как бывало каждый раз, когда ей удавалось раскопать что-то интересное.
Я на секунду задумался: «В детективах убийца обычно дворецкий, но в этом случае я бы скорее поставил на садовника».
— Ха-ха, очень смешно, — ответила Вероника. — Разве что он убивал их при помощи холода. У всех мотыльков, с которыми проводились тесты, нашли кристаллики льда между внутренними органами.
— Так значит, дело в обычном холоде?
— Хм… Не совсем. По крайней мере, я бы все-таки не называла его обычным. Все насекомые погибли практически мгновенно. А для этого нужны очень резкие и очень серьезные перепады температур. Таких просто не бывает в Восточной Европе. Для умеренного климата они не характеры.
Мы перекинулись еще несколькими фразами и закончили разговор. Мысли кружились в моей голове, как мотыльки, танцующие вокруг света. Но разрозненные образы и предположения никак не хотели складываться в единый узор. Время казалось пустым. И все, что мне оставалось — это перелопачивать интернет в поисках информации о «Мон-Сен-Мишеле», компании «Futuris» и о самом регионе Высоких Татров. Я просмотрел все материалы на русском, потом на английском, а в конце перешел на польский. Но ничего нового я так и не нашел, а потому уже ближе к полуночи я окончательно забросил эту затею.
Я разогрел себе остатки ужина, поел, принял душ и стал тупо пялиться в телевизор, пока ближе к двум часам ночи меня не накрыл сон. В этом сне все вокруг снова выглядело удивительно живым и осязаемым. А потому в какой-то момент мне стало казаться, что этот сон был продолжением реальности, а не чем-то оторванным от нее. Я чувствовал тепло воды в ванной… Запах хвойного шампуня, который заполнял собой все… И вдруг я осознал, что помню этот момент, как будто это был не совсем сон, а какой-то обрывок моих собственных воспоминаний. Кусочек прошлого, который мне дали прожить еще один раз.
— Представь, что мы плывем в облаках, — сказала Кристина и, примостившись у меня на груди, сползла на несколько сантиметров ниже. Мы лежали с ней в ванне вдвоем, и невесомые хлопья мыльной пены плыли по воде, как будто облака в июньском небе.
— В облаках холодно, — ответил я.
— Интересно, кто это проверял?
— Не знаю. Наверное, какие-то ученые.
Кристина задумалась: «А я все равно люблю облака. Когда-то давно, в своем детстве я представляла, что за одним из них прячется космический корабль, а потом долго лежала на траве и просто смотрела вверх, пытаясь угадать, за каким именно».
— И как? Получалось?
— Когда как.
Я поцеловал ее в висок и улыбнулся: «Тебе нужно было работать в NASA или где-нибудь на Байконуре. Они бы там неплохо сэкономили на телескопах».
— Может быть, — как-то безразлично ответила она. — Но я ни о чем не жалею. В конце концов, все мои решения и все, что когда-либо происходило со мной, привело меня сюда — в этот отель и в эту ванну с хвойными облаками. Мне хорошо здесь. И я не хотела бы менять что-то.
Я водил пальцами по ее ладони, а она сдувала с воды мыльные пузыри. Я чувствовал себя счастливым, и от мыслей об этом на сердце становилось как-то удивительно приятно и легко. Я представлял, что кроме нас двоих во всем мире никого больше нет. И поверить в эту мысль сейчас было как-то удивительно просто.
— Тогда давай так и останемся… — предложил я.
— Давай, — согласилась Кристина.
— Нет, я серьезно: давай никогда не будем отсюда вылезать.
Она рассмеялась: «Я же говорю, что согласна». А потом через секунду добавила: «Только расскажи мне что-нибудь, чтобы я не уснула… Здесь так тепло… А последние сутки мы с тобой почти не спали»…
— Что тебе рассказать?
Кристина на секунду задумалась: «Не знаю… Какую-нибудь интересную историю».
— Про космические корабли?
— Нет… Что-нибудь более приземленное… Расскажи, что тебя привело в этот отель? Как ты вообще здесь оказался? Я имею в виду, почему ты выбрал именно Юодкранте, а не отправился,